В годы Великой Отечественной войны в саратовской спецшколе готовили радистов-диверсантов для заброски в тыл врага на Украине, в Белоруссии, Польше, Чехословакии и Румынии. Располагалась спецшкола Украинского штаба партизанского движения (УШПД) в здании средней школы №99 по улице Университетской в Саратове.

Информацию о школе радистов-диверсантов, эвакуированную в Саратов из Ворошиловграда в августе 1942 года, ученики школы №99 собирали под руководством своего педагога Ирины Гурьяновой. Как удалось узнать поисковикам, в Ворошиловграде ее выпускниками были молодогвардейцы Любовь Шевцова и братья Левашовы.

В Саратов спецшкола вместе с курсантами, руководством и преподавательским составом добиралась почти полтора месяца:

«Прямых эшелонов в Саратов не было. Чтобы вагоны не отцепили и не загнали в тупик, едва поезд начинал тормозить, начальник спецшколы Богомолов несся к коменданту и доказывал, что выполняет важное правительственное задание и везет ценный груз.

Прибыли в Саратов 11 августа. Обустроились сначала в фанерных дачных домиках на 8-й Дачной, затем переехали в здание школы на Университетской (тогда это была 4-я средняя школа РУЖД), где в то время располагался госпиталь. Медики вывозили свое имущество днем, а с наступлением темноты подъезжали автомобили с аппаратурой спецшколы. Чтобы не возбуждать любопытства граждан, каждая из них также была с символикой санитарно-медицинской службы», – рассказал в книге «Очерки о разведчиках» военный историк, саратовский журналист, писатель Владислав Кац.

По его словам, работе спецшколы придавалось исключительное значение: нужно было координировать деятельность партизанских отрядов, набиравших силу, налаживать радиосвязь, готовить радистов для переброски в тыл врага.

В течение полугода 17–18-летние юноши и девушки изучали здесь радиодело, подрывное дело, оружие различных марок, осваивали приемы самообороны. За время работы спецшколы УПШД в Саратове было выпущено около полутора тысяч курсантов.

Одним из ее выпускников стал генерал-лейтенант КГБ СССР Николай Ломов. 

Он родился в 1925 году в крестьянской семье на Украине. В 1941-м вместе с родными переехал в Марксовский район Саратовской области. В школу радистов Украинского партизанского движения в Саратове (так она тогда называлась) 17-летний паренек прибыл вместе с другими добровольцами в октябре 1942 года. Будущим курсантам пришлось пройти тщательный отбор в ЦК комсомола Украины, который, по словам Ломова, тогда располагался в Саратове в гостинице «Европа», и беседу в ЦК ВЛКСМ в Москве.

«Нам говорили, что после школы радистов нас переправят в тыл врага на Украину для подпольной или партизанской работы. Говорили, что нас могут схватить и пытать, что если кто боится и понимает, что не выдержит, может отказаться, и никто его за это попрекать не будет. Потому что для работы в подполье нужны надежные люди, знающие радиодело, подрывное и разведывательное дело, умеющие обращаться с оружием, выживать в лесу и прыгать с парашютом. Беседа проводилась с каждым индивидуально. Я говорил примерно так: да, иду добровольно, да, не струшу, да, буду бить фашистов до последней капли крови», – вспоминал Ломов.

Вместе с ним курсантами школы радистов стали ребята из других украинских семей, переселившихся в Поволжье в начале войны.

«Тогда школа радистов только переехала в здание средней школы № 99. Наша третья рота разместилась на третьем этаже. Здесь мы и жили, и учились. Занимались по 12 часов в день: шесть часов принимали на слух, четыре часа работали на ключе, изучали радиодело и другие предметы. После ужина – два часа обязательной самоподготовки», – продолжил автор воспоминаний.

Планировалось, что к новому 1943 году юных радистов перебросят в тыл врага. Но, как писал Николай Ломов, «жизнь показала, что партизанским отрядам нужны были опытные радисты, способные устранять неисправности в технике». И курсантов оставили в школе еще на несколько месяцев – осваивать сложную аппаратуру, усилив обучение часами радиотехники:

«Мы изучали коротковолновую радиостанцию «Север», которую можно было упаковать в небольшую сумку от противогаза, «Белку» (чемоданный вариант), но главной была РПО – мы расшифровали ее как «радиостанция партизанского отряда», которая, как выяснилось на практике, была самой надежной. Собирали эту радиостанцию, кстати, в Саратове», – обратил внимание генерал-лейтенант КГБ СССР в своих воспоминаниях.

В марте 1943-го курсанты выехали на практику в окрестные села, где поддерживали связь между собой, со школой радистов и радиоцентром Украинского партизанского движения в Москве.

«В мое дежурство пришла не учебная, а служебная радиограмма из центра. Я переволновался и, кажется, не совсем точно принял две группы. Выручил командир взвода, который на контрольной радиостанции тоже записал эту радиограмму», – признался наш герой.

С конца апреля обучение продолжилось в столице.

«Туда поехали 25 человек, которых планировали переправить в тыл врага в ближайшее время, и я в их числе. Каждый день – стажировка в отделе Украинского штаба партизанского движения, обработка радиограмм и мысли – куда отправят…», – писал Ломов.

Отправили парня, которому только что исполнилось 18, шифровальщиком в Польское партизанское соединение.

За девять месяцев из трех маленьких отрядов соединение выросло до 11 отрядов численностью 1200 человек. Продвигаясь на запад по тылам врага, эти отряды наносили ощутимый урон фашистам. Была в том заслуга и Николая Ломова. Ему посчастливилось встретить День Победы, вернуться в Саратовскую область, сделать успешную карьеру сначала по линии комсомола, затем КГБ. В 1986 году был назначен заместителем министра по производству минеральных удобрений СССР, в 1988-м – начальником спецуправления этого министерства. Ушел из жизни наш земляк в 1992 году.

Еще одной выпускницей спецшколы стала младший лейтенант Валентина Михайлина, полвека проработавшая в органах КГБ СССР в Саратове.

Как пишет Владислав Кац, учебный полигон УШПД разбили в районе Татаровой горы недалеко от станции Курдюм в Татищевском районе. Валя Михайлина работала учительницей в начальной школе на этой станции. А в селе Докторовка, где она жила, были расквартированы курсанты и офицеры спецшколы – начальник Богомолов решил, что это удобнее ежедневных поездок на полигон. Каким образом молодой педагог узнала у постояльцев, кто они такие и чем занимаются, выведала адрес спецшколы, осталось загадкой, но вскоре девушка отправилась в военкомат с просьбой зачислить ее курсантом. Отказ не смутил, она решила напрямую обратиться к начальнику УШПД Богомолову. Его удалось убедить лишь со второго раза.

Непростые трудовые будни курсантов (12 часов ежедневно без выходных в течение трех месяцев) Валентину Михайлину не тяготили.

«Очень нравилось осваивать морзянку. Скорость высокая была не нужна, главное четкость, ее в основном и отрабатывали. Изучали гранаты, противотанковые ружья и автоматы. Для меня это было не в новинку, я была ворошиловским стрелком, неплохо стреляла», – вспоминала она.

Позывной она для себя придумала – КЭЦ (очень нравился роман Александра Беляева «Звезда КЭЦ»). После сдачи экзамена последовало первое задание.

Навсегда отложился в памяти день переброски в тыл противника: «Сначала вызвали меня, сообщили, что задание очень опасное, во время прыжка с парашютом можно попасть прямо на немецкую колонну. И тут же выяснилось, что с парашютом я ни разу не прыгала. Спрашивают: а как же? Говорю: прыгну. Не прыгну, вытолкните, только обратно не везите. В общем, пугали, пугали меня – не вышло…».

В Польшу Валентину перебросили вдвоем с напарником.

«Перелетели через линию фронта, навстречу самолет фашистский. Но ничего, не тронул нас, видимо, тоже на задание летел, некогда ему было. Ориентировались на партизанские костры – огненная ломаная линия, страшно вообще-то! В условленное время подошла к люку и шагнула в ночь… Помню, как пыталась за что-то схватиться в воздухе. Потом тряхнуло так, что искры из глаз посыпались, – парашют раскрылся!» – рассказывала радистка.

Повисла на огромной сосне.

«Партизаны потом рассказывали: видим, летит человек, потом вдруг пропал… Куда делся? Они бегают по лесу, ищут меня, а я чуть-чуть в себя пришла, отозвалась. Но как спуститься? Высоко очень. С собой у меня финка была. Я стропы перерезала и потихоньку по дереву спустилась. Партизанский лагерь – палатки еловые. Там спят по двое-трое в обнимку с автоматами. Партизаны! Я им завидовала страшно, для меня каждый из них как богатырь былинный!» – признавалась Михайлина.

Саратовские радисты работали и в Центральном штабе партизанского движения (ЦШПД), принимали радиограммы от товарищей, заброшенных в тыл противника.

«Существует мнение, что радисты узнают друг друга по «почерку» – индивидуальному, неповторимому стилю работы на ключе. Был такой почерк и у Михайлиной – четкий, уверенный», – писал Владислав Кац.

В Польше Валентина с напарником пробыла недолго: в мае прибыли в отряд, а в августе уже соединились с действующей армией. Один из жутких эпизодов партизанской войны – облава, которую однажды устроили фашисты.

«Подожгли лес, шли сплошной стеной, задействовали танки, авиацию. На небольшом пятачке скопилось тысяч пять партизан, а немцев – в пять раз больше, и три линии обороны у них. Но надо прорываться. Три ночи пытались. На третью ночь командир сказал: «Прорвемся или умрем. Третьего не дано». Бой был страшный, но мы прорвались», – вспоминала участница событий.

После возвращения на освобожденную территорию радистам партизанского отряда полагался отдых.

«Немного отдохнула в Киеве и опять стала проситься на задание за линию фронта. На этот раз парашюта не было. Самолет приземлился, вокруг сплошной туман. Слышим с напарницей – кто-то идет навстречу и разговаривают по-немецки. Мы за автоматы схватились и переглядываемся: немцы?! Я прислушалась и говорю: уж очень хорошо смеются, вряд ли фашисты. Оказалось, чехословацкие партизаны, и с ними наш начальник штаба Женя Шкода. От души отлегло – своих чуть не перестреляли! На войне ведь всякое бывало…», – приводит слова Валентины автор.

День Победы отважная радистка встретила за границей: «Мы только спустились с гор в местное селение. Позволили себе немного отдохнуть, и я уснула. Растолкал меня наш начальник штаба, Панфилов. Кричит, Победа!!! И грохот страшный вокруг – все стреляют в воздух! А я ему: как Победа? Я же еще ничего не сделала… Все радуются, смеются, а я едва не плачу… Я, когда уходила, говорила маме: или грудь в крестах, или голова в кустах. Голова вот не в кустах, но и грудь не в крестах…».

Валентина Михайлина скромничала, ее заслуги перед Родиной были высоко оценены: орден Отечественной войны 2-й степени, медаль «За боевые заслуги», «Словацкий орден» – вот далеко не полный список ее наград. А еще за плечами 20-летней радистки сотни радиограмм, переданных в центр (ценнейшая информация!), и десятки километров походов по горам и болотам с тяжелой рацией за плечами…

Валентина Михайлина ушла из жизни в 1999 году. Руководитель зала истории УФСБ России по Саратовской области, полковник в отставке Александр Нечаев знал ее и неоднократно с ней общался.

«Валентина Ивановна отличалась тонким чувством юмора и житейской мудростью, непримиримостью к фальши и лицемерию, пользовалась огромным уважением коллег. Держу в руках открытки, которые она присылала мне по различным поводам. До сих пор от них веет душевной теплотой… Спасибо вам, мои учителя, ветераны Великой Отечественной войны – Валентина Ивановна Михайлина, Сергей Николаевич Осинцев, Андрей Яковлевич Пстыга, Виталий Григорьевич Митин, Петр Васильевич Самошин. Мы помним о вас, а значит, вы с нами», – написал он в своей книге «А помнишь, товарищ…».

Редакция «Электронной Книги Памяти» благодарит Управление ФСБ России по Саратовской области и лично руководителя зала истории УФСБ России по Саратовской области, полковника в отставке Александра Нечаева за предоставленный материал.

Источники:

1.Кац В.И. Над пропастью всю жизнь: Очерки о разведчиках, Саратов, 2003

2.Нечаев А.С. «А помнишь, товарищ...», Саратов, 2019